Девятый [сборник] - Павел Григорьевич Кренев

Потом он внимательно осмотрел подбитый разведывательный немецкий танк, нашел танкистов… Этот танк состоял в штате его полка, и это были хорошие танкисты… Остановился около разбитой пулеметными очередями бортовой машины…

Немецкий подполковник был поражен всем увиденным. На дорогах войны такого он еще не встречал. Он всегда был уверен во всепобеждающей мощи немецкого оружия и в доблести солдат вермахта. Так было везде – и в побежденной Европе, и в России. А эти два рядовых красноармейца ухлопали не меньше взвода и разрушили несколько единиц техники. Это было невообразимо!

А какая самоотверженность! Тот красноармеец, которого расстрелял его танк, шел на верную смерть, действовал смело и расчетливо. Оберштурмбаннфюрера неприятно кольнула мысль, что среди своих солдат он таких явных подвигов не наблюдал…

Подполковнику не хотелось, совсем не хотелось затрагивать эту щекотливую и довольно досадную тему, но он сейчас не смог бы отложить ее – слишком сильно было впечатление от увиденного. И подполковник сформулировал ее:

«Германии трудно будет победить Россию, если за нее воюют такие солдаты».

У оберштурмбаннфюрера закололо сердце.

Он вернулся к своему танку. Тело убитого красноармейца уже было отброшено на обочину дороги. Офицер заставил себя вглядеться в его лицо. Что-то должно быть в нем, не понятое еще, не постигнутое… Да нет, не было в нем ничего особенного. Самое обыкновенное, крестьянское, мужицкое лицо, каких он видал уже сотни среди русских пленных, да еще заляпанное дорожной грязью…

И эта обыкновенность почему-то еще более раздосадовала немецкого офицера. Было очевидно, что он не понял чего-то главного…

К нему пришли с докладом, что никаких красноармейских формирований поблизости не обнаружено.

– Это я и без вас знаю, – хмуро сказал офицер и дал команду собрать около его танка экипажи первых десяти машин и солдат, участвовавших в поиске.

Он заставил солдат перенести тело красноармейца к обнаруженной могиле и выкопать еще одну.

Подполковник построил своих солдат около тела Батагова и сказал:

– Этот русский солдат наш враг, и мы сделали правильно, что убили его. Враги рейха должны быть уничтожены! Так будет с каждым, кто выступит против немецкого оружия! В то же время, – тут голос подполковника повысился, приобрел оттенки парадности, – доблестная немецкая армия свято чтит подвиг любого солдата, если он погиб в бою, защищая интересы своей страны, и проявил при этом солдатскую отвагу и мужество. Их солдатский подвиг должен быть для нас примером. Я бы хотел, чтобы храбрые солдаты моего полка умели воевать так же достойно, как этот поверженный нами русский солдат. Он один в неравной борьбе сумел на два дня задержать наше наступление на передовые порядки красных.

И отдал команду похоронить его рядом с могилой другого красного бойца.

И этот приказ был выполнен.

15

В шестьдесят восьмом полку двадцать третьей гвардейской стрелковой дивизии имелись данные только о том, что вторая рота шестнадцатого батальона в неравном бою с противником погибла полностью. Никто не получал данных о последних боях рядовых Батагова и Борисова и о том, как они погибли. Местность, где они воевали, была занята противником. Поэтому бойцы стали числиться пропавшими без вести. Их семьи не получили «похоронок» – сведений об их гибели, которые давали право на государственное вспомоществование, то есть на помощь государства, которая помогла бы выжить в суровое военное время. Дети Силантия Батагова чудом не умерли голодной смертью, выжили только благодаря помощи добрых людей.

Холмики над солдатскими могилами давно сравнялись с землей. Теперь никто не знает, что здесь лежат герои, совершившие славный подвиг во имя Родины.

И это судьба не только их, а миллионов наших солдат.

И только каждую весну лесная птица – огромный краснобровый, черно-сизый глухарь, в восторженном брачном упоении задрав бородатую голову, распушив веером свой хвост, ломая когтистыми лапами нежный весенний ледок, голося азартную вековечную песню, важно проходит мимо этих затерянных в лесу могил.

Как и в военном сорок втором году, он каждую весну приносит лежащим в земле солдатам добрые весточки из родных мест…

16

Наверно, когда мой дед уходил на войну, он очень печалился, что не успел достроить свой дом и дошить свой карбасок.

И не увидел, не покачал на руках своего сына Витеньку, которого так ждал. Виктор, мой дядя, родился уже после гибели своего отца.

Когда я сижу на морском берегу и вспоминаю своего деда, я всегда вглядываюсь в морскую даль. И чудится мне, что там, за морским горизонтом, в туманном мареве плывет карбасок. Сидит в нем за легкими веселками мой дедушка и плывет из дальней-дальней дали к родному берегу.

Стоит яркий летний денек, и солнышко красит в розовый цвет родную сторонку. На берегу стоит деревня Яреньга, в которой родился и жил до войны мой дед. И вся она в розовом цвете, и крыши домов тоже розовые. По-над крышами в небе висят купола деревенской церкви, и их золото также все в розовых оттенках.

И выходит из деревни, выхаживает на морской бережок его семья – жена Мария, дочки Оленька и Ульянка. Они идут, держа за руки друг друга. А вокруг них бегает его сынок Витенька в драных, но чистеньких штанишках. И шалит, и шалит…

Семья выходит к самой морской кромке. Все прикладывают руки «козырьками» поверх глаз и вглядываются в морскую даль. Они не видят заветный карбасок, но высматривают его за морским горизонтом. Они знают точно, что лодка его там, в туманном мареве. И они зовут к себе своего Егора:

– Эй, – кричат они, – плыви к нам быстрее! Мы ждем тебя! Очень ждем!

А дед видит их, слышит их зов и кричит им громко, как можно более громко:

– Я зде-есь! Я плыву к вам! Дождитесь меня!

Но семья не может пока его разглядеть и расслышать. Они просто знают, что он плывет к ним.

Все время плывет.

Рассказы

Дядя Вася

Палатки мы с собой не взяли, и если бы не предусмотрительность Виктора, захватившего в последний момент легкий брезентовый тент, мокнуть бы ноченьку напролет под небесной водичкой. Так всегда бывает: неделю на небе, кроме солнышка, ни одного пятна, а как на охоту – то дождь, то снег, то ветрище. А ты одет, как на пляже. Я едва успел разжечь костер, а Виктор уже охапку дров несет. И сухие, аж звенят. Где он их достал?

Честно говоря, завидую я своему другу. Ладный он какой-то и спокойный,